Ласка жила под старой мельницей. Сюда редко заглядывали люди. Мельница работала только весной в половодье и после сильных дождей осенью, когда вода в речушке поднималась и до краёв наполняла лоток. Колхозники на подводах привози­ли зерно. Они запирали речку деревянной шторой, собирали воду, а потом поднимали штору, и вода начинала крутить боль­шое деревянное колесо. Мельница сразу оживала - гудели жернова и стучало сито.

В такие дни ласка покидала мельницу. Она поднималась вверх по речке к озеру. Там, у истока речки, поросшего по бе­регам корявой черёмухой, ласка и нашла себе временное при­станище.

Тёплым майским днём я отправился за утками на озеро. Солнце щедро поливало весёлыми лучами промерзшую за зиму землю, растапливало спрятавшийся в ямах снег.

По колеям лесной дороги бежали узкие, как ленточки, про­зрачные ручейки. На вершинках редких сосен дружно славили весну певчие дрозды.

Идти было легко, и я быстро добрался до мельницы. Што­ра, еще недавно сдерживавшая напор воды, была поднята и лежала на плотине. Вода спокойной струёй текла по отводно­му лотку и маленьким водопадом спадала в старое русло.

Миновав плотину, я направился вверх по речке. Возле че­рёмуховых зарослей, на берегу озера, выбрал себе местечко посуше. Шатёр черёмухи скрывал меня со всех сторон, а я от­лично видел всё, что происходит вокруг.

Солнце уже начало склоняться к лесу. С озера потянуло ве­терком, стало прохладно, а утки всё не появлялись. Чтобы как-то скоротать время до вечерней зари, я решил перекусить. Ру­жьё положил на колени - оно могло понадобиться в любой момент - и стал развязывать рюкзак.

В это время в сухой траве блеснула искорка, я обернулся. Но ничего не увидел. «Наверно, мне показалось», - подумал я и стал разворачивать бумагу, в которую был завёрнут хлеб. Но тут сбоку раздался шорох. Положив свёрток на землю, я за­мер. Шорох повторился, и я заметил, что между корневищами черёмухи мелькнул небольшой зверёк. Вот он прошмыгнул в траве и вытянулся, встав передними лапками на валежину. Это ласка пожаловала ко мне в гости.

Тёмные глазки-искорки с удивлением уставились на меня, словно зверёк хотел сказать: «Почему этот большой зверь пе­рестал двигаться? Может, в пень превратился, и его теперь можно не бояться?»

Затаив дыхание, я смотрел на зверька и старался хорошенько запомнить его. Он был покрыт буроватой, слегка дымчатой шёрсткой, только грудь выделялась белым пятном. Короткие уши были настороженно приподняты над головой.

Минуты две мы разглядывали друг друга, а потом ласка юркнула куда-то. «Ну вот, - подумал я с огорчением, - не успе­ли познакомиться, а ты уже и бежать!»

Но зверёк не ушёл. Ему просто не хотелось выставлять себя напоказ. Минуты две спустя его любопытная мордочка снова появилась между узловатых корневищ. Он словно хотел про­верить, сижу я ещё здесь, в его владениях, или нет.

Я медленно поднял руку - ласка не убегала. Тогда я взял ружьё и так же плавно направил его на зверька. Но ласка бес­страшно смотрела в чёрные дыры стволов.

- Не боишься? - спросил я вслух. И в тот же миг ласка ис­чезла.

- Вот ведь глупый, - досадовал я, - ни за что перепугал доверчивую зверюшку. А вдвоём время коротать было бы куда веселее.

Но ласка вскоре появилась снова. Задорные глазёнки её, казалось, говорили, что она вовсе не боится меня.

- Ты, может быть, есть хочешь? - прошептал я и, положив на конец ствола кусочек сыра, протянул ей.

Ласка отбежала в сторону, а сыр упал в траву. Теперь уже зверёк не прятался, но и угощения моего не принял.

- Ну, как хочешь. Дело твое. Другой еды у меня нет, - про­говорил я вполголоса.

Ласка склонила голову набок и переступила с лапки на лап­ку. Мой голос уже не пугал её, видно, она успела привыкнуть ко мне.

Вдруг с озера донёсся свистящий звук: «Фьи-фьи-фьи». Я схватился за ружьё. В этот же миг, вытянув вперёд оранжевые лапы, на воду опустился белобокий гоголь. Грохнул выстрел, и утка перевернулась на спину. Река подхватила её и понесла к плотине.

...Вернувшись с красавцем-гоголем к рюкзаку, я бросил взгляд на то место, где несколько минут назад стояла ласка. Зверёк исчез. Я положил утку в рюкзак и долго завязывал его, надеясь, что ласка вернётся. Но она не вернулась. Видно, не годился я ей в приятели.

 

назад