Мы шли на Хатангу - конечный пункт нашего маршрута. И всякий раз, когда наши лодки притыкались к берегу, я и начальник отряда Сергей Кащенко осматривали место будущего лагеря. На таких биваках находили то перья линялых гусей, то одинокий медвежий след, но чаще по берегам Котуя обнаруживали отпечатки широких когтистых лап полярного таймырского волка. Его я никогда не видел вблизи. Разве что чучело в музее. Лобастая голова, широкая белёсая грудь и высокие стройные ноги. Зверь удивительно скрытный и осторожный.

Как-то возвращаясь в лагерь, я увидел волчьи следы на влажном песке. Под вечер, когда наша лаборантка Оля принялась готовить ужин, я начал было рассказывать про эти следы начальнику отряда. Сергей взял меня под локоть и увёл подальше от костра.

- Ну чего ты разговорился - следы, лапы, когти... - увещевал меня Сергей. - Я тоже видел. Только зачем же Ольгу пугать. Уходим в маршруты, а она в лагере одна остаётся.

Будет дрожать от страха, начнут ей волки мерещиться за каждым кустом. Если сама увидит и спросит, говори, собака наследила.

Конечно же  Сергей был прав. Еще целый месяц отряду предстояло сплавляться вниз по Котую - каких ещё следов не встретим!

А Ольга наша вообще первый раз на полевые работы вылетела. Ни грести, ни плавать не умеет. Правда, с вёслами она за неделю освоилась. А вот что пловчиха никудышная, это уже хуже. Котуй - река могучая, с порогами и перекатами, всякое может случиться. Потому-то начальник отряда сразу же распорядился - спасательные жилеты снимать только на берегу, когда разбиваем лагерь.

Мы-то с Сергеем старые полевики. Обычно эти оран­жевые надувастики использовали вместо сиденья. Но тут случай особый, ради Ольги. Вот и парились мы в этих жилетах, натянув их на голое тело, благо посреди реки комара и прочего гнуса нет.

А комар изрядно докучал нашей юной лаборантке. Когда мы укладывались на ночлег и растягивали в палатке полога, Оля долго копошилась под своим марлевым балдахином. Она не могла уснуть, покуда в её белой усыпальнице зудел хотя бы один кровопийца.

-  Откуда они лезут под полог? - в отчаянии спросила Ольга на одной из первых стоянок.

- У них каюр хороший, - ответил Сергей, стараясь шуткой облегчить страдания лаборантки.

Я прыснул со смеху, представив, как главный комар отыскивает лазейку, чтобы протащить под марлевый полог свою кровожадную стаю.

... Каждый день, а иногда и за полночь мы работали на скальных обнажениях. Брали образцы. Иногда скалы теснили Котуй с двух сторон. Тогда мы разбивали лагерь, описывали обнажения на берегу, где стояла палатка. На следующий день переправлялись на лодке на противоположный берег Котуя и работали там. А с высоты скалы поглядывали, как Ольга хлопочет у костра возле палатки.

Как-то раз, когда мы вернулись в лагерь из такой поездки, лаборантка огорошила нас вопросом:

- Собаку видели?

- Какую собаку? - удивились мы с Сергеем.

- Большую, серую! На вашем берегу...

И Ольга рассказала, что пока мы, переправившись через Котуй, привязывали лодку к лиственнице, из кустов выскочила «большая собака» и ушла вниз по течению. Мы сразу сообразили, в чём тут дело. Волк сидел в засаде под скалой. Возможно, он следил за нашим лагерем. А когда мы переправились, ушёл восвояси, чтобы не связываться с людьми.

-  Наверно, где-нибудь поблизости эвенки с оленьим стадом кочуют, - не моргнув глазом придумал начальник. – Может,  их собака...

Сергей выразительно посмотрел на меня, словно хотел сказать: «Помалкивай, ведь ты знаешь, что к чему».

Конечно же,  я знал. В поисках добычи волки делают большие переходы и пользуются для этого берегами рек и ручьёв. Знал и то, что летом полярный волк не опасен, что в эту пору на Таймыре в озерках и речных старицах полно беспомощных линялых гусей, пищи волкам хватает, и они избегают встреч с человеком.

В душе же я сетовал на то, что повезло не мне, а Ольге. Хоть одним глазком взглянуть бы на полярного волка, на то, как он, по словам бывалых охотников, не бежит, а стелется над землёй на своих высоких ногах...

Настал день, когда мы вышли на «точку», к устью Тукалана. Эта река впадает в Котуй по его левому берегу.

Сергей знал, что в полукилометре от устья есть бро­шенный посёлок. Тут когда-то долго работали топографы.

Зачалив лодки, мы отправились туда. Нам приглянулся маленький домик, где у топографов была радиостанция. Здесь и поселились. Устроили нары, натянули полога, благо палатки теперь ставить не надо. А ещё установили мачты и растянули антенну нашей радиостанции, чтобы вызвать самолёт на «точку».

Вечером по радио связались с базой и сообщили, что мы уже вышли из маршрута и можно присылать самолёт. Виктор Королёв - начальник базовой радиостанции - радировал, мол, живите спокойно, в ближайшую неделю полётов не предвидится.

Ничего не попишешь, так или иначе без самолёта не выбраться. И мы начали обживать нашу «точку». Наутро Ольга устроила большую стирку, а мы с начальником разбрелись в разные стороны. Он стал обследовать брошен­ный посёлок, а я отправился к устью Тукалана, чтобы присмотреть место, где подсядет посланный за нами гидрач.

Стрелка на устье Тукалана вся заросла тальником. Продираясь сквозь заросли к воде, я обнаружил несметное количество лохмотьев оленьих шкур. Такое впечатление, будто кто-то нарочно, от нечего делать, полосовал шкуры на куски и разбрасывал их по кустам. Первая мысль была, что эти шерстяные лохмотья оставили топографы. Но ведь люди покинули посёлок несколько лет тому назад. Весной-то, в пору паводка, все эти клочья унесло бы водой. Ведь даже кусты тальника вешними водами склонены вниз по течению. Тут что-то не так.

Вернувшись в лагерь, я рассказал начальнику про свою находку. Сергей объяснил всё довольно просто: весной по Котую кочуют на север в таймырскую тундру тысячи диких оленей. Здесь-то, на стрелке, волки и устраивают засаду. С высокого берега им отлично видно, как олени подходят к Тукалану, потом переплывают реку. Едва обессиленные олени выбираются из воды, как волки начинают своё крова­вое дело. Всё это следы весеннего волчьего пира. А осенью повторяется то же самое, когда оленьи стада идут на юг в лесотундру.

- А что, если Ольга наткнётся на эту волчью засидку? - спросил я.

- Не знаешь, что сказать? Пастухи прошли. Совхозных оленей перегоняли...

... А волки жили где-то рядом с нами. В какой-то из дней я решил сходить вверх по Тукалану за тайменями. Высмот­рел по карте ручей, что впадает в реку в нескольких километрах от нашего лагеря, прихватил ружьё, спиннинг и отправился. Через час я дошагал до ручья, и только было начал переходить его вброд, как на плитках известняка увидел мокрые следы волчьих лап. Зверь за несколько ми­нут до моего прихода перемахнул через ручей и скрылся в редколесье.

Орудуя спиннингом, я то и дело поглядывал по сторонам в надежде увидеть своего серого соседа. Но, похоже, волк давно заметил, как я шастал по берегу, и поспешил к своему логову лесными тропами.

В устье ручья я выудил трёх тайменей и хорошую щуку. Довольный вылазкой, я поспешил в лагерь, чтобы расска­зать Сергею о несостоявшейся встрече с лохматым соседом.

На следующий день исследовать окрестности с ружьём и спиннингом отправился начальник. Он переехал на левый берег Тукалана, привязал лодку к тальнику и, закинув за пле­чо ружьё, зашагал к устью реки. Фигура Сергея то исчезала в кустах тальника, то появлялась на берегу. Я из лагеря гля­жу, как Сергей пробирается по берегу, и уже начинаю завидо­вать ему как первооткрывателю неведомых земель. Вдруг вижу, как Сергей срывает с плеча ружьё и ныряет в кусты.

... Вернулся он уже в сумерках, когда на небе зажглись звёзды. Ольга укладывалась на ночлег под своим балдахи­ном, а мы остались у костра. Начальник поведал мне о своих приключениях.

Когда он подходил к устью Тукалана, то со стрелки сорвался матёрый волк. Сергей хотел выстрелить, но не успел. Потом берегом Котуя он добрёл до какого-то ручья и поймал тайменя. А на обратном пути зашёл на остров, благо левая протока Котуя совсем обмелела. Обследуя лесистый остров, он обнаружил волчье логово, вырытое под корнями упавшей лиственницы. Вокруг логова были разбросаны гусиные перья и оленьи кости.

- Волчата, видать, шустрые, - заключил начальник, - так на глаза и не попались, ушли из логова вглубь острова и затаились. До чего же скрытные звери...

Неделю мы прожили в приютившем нас домике над Тукаланом. Но ни разу наши соседи не выдали своего присутствия. Наконец, с базы сообщили: ждите самолёт. Мы переправили все грузы к устью Тукалана и поставили палат­ку. Свет нашего костра в сумерках ночи был виден далеко по Котую и на Тукалане.

Мы толковали про то, что уже завтра за нами придёт  самолёт  и совсем скоро мы очутимся вдали от этой тишины в шумной Хатанге, где гудят самолёты и снуют машины.

И тут над долиной Тукалана раздался заунывный, протяжный вой.

- Оу-ыыы! - пронеслось над тихими водами и прибрежной тундрой.

- Оу-ы-иии! - отозвались волчата с острова. Казалось, наши соседи прощались с нами - и взрослые звери, и молодые. А может, они просто забеспокоились, увидев костёр на стрелке Тукалана?

- Кто это так воет? - с тревогой спросила Ольга.

- Волки, - чтобы не сеять паники, нарочито равнодушно пояснил начальник. - У них на острове логово, я был там.

- Волки? - Ольга невольно пододвинулась к костру, и глаза её в испуге округлились.

-  Ага, - невозмутимо согласился Сергей и принялся палочкой пошевеливать головешки в костре. - Они всегда в конце августа голоса пробуют.

 - Так, значит, большая собака, которую я видела на Котуе, вовсе не собака, а волк?

-  Конечно, - с готовностью отозвался Сергей. - Откуда же тут собакам взяться, коли на триста вёрст вокруг никакого жилья.

Волчий концерт продолжался минут пятнадцать, потом всё стихло. Не знаю, заснула ли в эту ночь наша лаборантка. Но мы-то с Сергеем спали как убитые, по­тому как маршрут закончен, ра­бота сделана, а завтра за нами прилетит самолёт. Это уже точно.

 

назад