Сколько островов на Онежском озере - сказать трудно. На одних раскинулись поля, стоят деревни. Другие поросли лесом, и там водится разное зверье и птица. А есть и совсем крохотные островки. Торчит над водой скалистый бугорок, поросший травой да диким лугом - вот и весь остров.

К большим островам тянутся люди. То рыбаки приедут половить в тростниковой загубине окуней да плотвицы, разведут на песчаном берегу костер, сварят уху, бывает, и заночуют у костра.

То заявятся на остров с корзинами и кузовами грибники да ягодники. И на острове становится шумно. Целый день они аукаются на лесистом острове. А вечером, когда соберутся, затарахтит мотор на лодке и увезет всю компанию с корзинами, полными грибов и ягод.

У маленьких островков своя жизнь. Весной, когда яркое солнце едва растопит снега и теплыми лучами пригреет каменную спину островка, льдины, которыми он стиснут со всех сторон, начинают слезиться и отходить от берегов.

И вот уже вода мелкой рябью плещется о камни. Ветерок теребит прошлогоднюю траву, что росла меж камней, словно причесывает бурую макушку островка.

Онего-озеро еще не скоро взломает льды и засверкает водной гладью. А чайки, вернувшиеся с юга, уже кружатся над ледяной пустыней, над островками, с которых когда-то первый раз поднялись на крыло. Для вольной птицы нет ничего дороже и милей, чем этот обломок скалы, открытый всем ветрам и яркому солнцу.

Все больше становится чистой воды, и шире разводья вокруг островка. Ветер раскачивает льдины на волнах и выносит их в пролив. Две чайки все чаще садятся на теплую скалу. Пришла пора строить гнездо.

С гнездом чайки не очень-то мудрят. Вот и эта пара. Несколько пучков прошлогодней травы да сухих тростинок,  уложенных в ямку меж камней, - и гнездо готово. В эту ямку мама-чайка откладывает два зеленых в коричневую крапинку яйца и принимается насиживать.

В пору белых ночей, когда Онего-озеро совсем освободилось ото льда, из яиц вылупились два птенца. Покрытые коричневым пухом, с черными пятнышками на спинках и головках, они были почти незаметны среди поросших лишайниками валунов.

Птенцы с первых же дней начали знакомиться с новым для них миром. Они взбирались на каменную спину островка и часами грелись под лучами ласкового солнца.

Сверкающей цепочкой внизу бежали зыбкие волны. Шелестел тростник, кивая сиреневыми метелками. У самой воды сновали проворные кулички и трясогузки. Все это было необыкновенно интересно. А крохотный островок казался птенцам огромной скалой, которую не обойти и за день.

Правду сказать, ходоки они пока еще были неважные. Неуверенно переступая с лапки на лапку, они то и дело опирались о камни своими тоненькими крылышками, на которых не было ни единого перышка.

Взрослые чайки парили над озером и время от времени приносили птенцам вкусную рыбешку.

Птенчики трясли головами, торопясь поскорее проглотить лакомый кусочек, и непрерывно попискивали при этом: уль-уль-уль.

Шли дни, и у птенцов вместо пуха отрастали перья. Не такие белоснежные, как у взрослых чаек, а пепельно-серые. Птенцы окрепли и теперь уже путешествовали по всему островку, взбирались на скалу, спускались к воде. Их Манила озерная даль, куда все время улетали родители. Им тоже хотелось взлететь. Стоя на скале, птенцы все чаще расправляли крылья, но тугой ветер сбивал их с ног. Молодые чайки опять взбирались на самую макушку островка и вновь подставляли себя встречному ветру.

Когда пришла пора учиться летать, мама-чайка принесла рыбешку и села подле островка на воду.

Уль-уль-уль, -  пищали птенцы и тянули шейки. Но мама-чайка не торопилась угощать. Она звала их к себе. Каждый должен был потрудиться, прежде чем пообедать. Постепенно птенцы поняли, чего от них хотят родители. Суматошно взмахивая крыльями, они срывались со скалы и плюхались на воду. И за это в награду получали рыбешку. Родители, принося добычу, садились с каждым разом все дальше и дальше от островка.

Когда крылья окончательно окрепли, птенцы поняли, что на воду спускаться со скалы вовсе не обязательно. Можно встретить родителей и в воздухе.

Завидев знакомый силуэт матери или отца, они срывались с островка навстречу. И хотя были уже довольно крупными птицами, по-прежнему выпрашивали рыбешку своим неизменным «уль-уль-уль».

Каждый вечер вся семья собиралась на родном островке. Там, где за гладью озера, пряталось на ночь солнце, проходили большие корабли. Зеленые, красные и белые огни дрожали над водой. Теплоходы появлялись и исчезали в безбрежной дали Онего-озера.

Птенцы уже привыкли к ним и нисколько не боялись.

Но однажды пришла беда. Как-то на соседнем острове заночевали рыбаки. Чайки, пролетая над ними, заметили рыбу в корзинке. Птенцы никогда не видели так много рыбы. Они кружили над рыбаками, но никто из людей не догадался угостить птиц.

Потом всю ночь горел костер. Люди выспались, а утром поехали на своей моторке туда, откуда приплывали теплоходы.

Пролетая над становищем рыбаков, один из птенцов увидел у берега плотвичку. Она покачивалась на волне, у кромки песка. Птенец спустился на воду и проглотил рыбку. Затем он поплыл вдоль берега в надежде отыскать в тростниках еще что-нибудь. И вдруг почувствовал, что его перепончатая лапка зацепилась за что-то. Птенец дернулся, взмахнул крыльями, пытаясь взлететь. Но его тотчас отбросило назад.

Лапку плотно обвила леска забытой кем-то удочки.

Отчаянно хлопая крыльями, птенец пытался вырваться из западни, по все его старания были напрасны. Прилетевшие родители и второй птенец с криками кружили над попавшим в беду, присаживались на воду и вновь взмывали в небо, но никак не могли помочь своему птенцу избавиться от коварной лески.

А птенец совсем уже выбился из сил. Ему хотелось поскорее вырваться и улететь на родной островок. Там ему ничто не угрожало. Но чем больше он хлопал по воде крыльями, тем меньше оставалось сил.

Перья на хвосте и крыльях совсем намокли, а лапка по-прежнему была намертво схвачена тугой жилкой.

Солнце уже начало клониться к закату. Наступал вечер. А крылья не могли поднять молодую чайку в вышину. Весь долгий летний день чайка упорно билась, пытаясь вырваться на волю, но так и не смогла.

Завершив на небе свой дневной путь и осветив острова последними лучами, солнце зашло. Наступили сиреневые сумерки.

Чайки покачивались на сонных волнах. Родной островок был рядом. Но они не улетали - не хотели оставлять своего птенца одного.

Вдруг из-за остова показалась лодка. В ней сидели двое. Один из них -  пожилой человек с седыми висками -  легко и свободно взмахивал веслами, направляя лодку в тростниковую заводь. На корме сидел мальчуган.

- Дедушка, смотри - чайки! -  проговорил мальчик. - Наверно, там рыбы много?

Лодка свернула к чайкам. И они с криками взлетели. Лишь одна из них осталась на воде и в отчаянии забила тяжелыми намокшими крыльями.

Старик сразу все понял. Он осторожно подогнал лодку к чайке и поднял с воды усталую птицу. Руки у него были сухие и теплые. Чайка несколько раз встрепенулась и притихла.

Вместе с мальчуганом старик распутал леску, пригладил птице перья и, поднявшись в лодке во весь рост, слегка подкинул ее в воздух.

Хотя сил было мало, птица несколько раз взмахнула крыльями, и они понесли ее. Круг за кругом, чайка вздымалась все выше. Наконец она, широко раскинув крылья, медленно опустилась на родной островок.

А люди в лодке смотрели ей в след. Они видели, как на ту же скалу прилетели еще три чайки. Беда миновала…

¦Прошло много дней. В конце лета к большому острову Кижи шел белый теплоход. На верхней палубе толпились люди. А за теплоходом большой стаей летели чайки. Туристы бросали им хлебные крошки и радовались, когда чайки подбирали хлеб. Одни птицы брали корм с воды, другие успевали подхватить на лету. И лишь одна чайка, распластав крылья, парила рядом с теплоходом.

Казалось, чайка вглядывается в лица людей и ищет кого-то. Быть может, она искала человека, который выручил ее из беды.

назад